глупый чэньцин.

по нервам скребут острые паучьи лапки, каждая клетка тела содрогается от режущего ощущения, точно в кожу впиваются тысячи, нет десятки тысячи иголок для акупунктуры – только они затуплены, они рвут кожу и маленьким гарпуном застревают в мышце, тянут, тянут, тянут так, что внутри будто медленно отрываются целые куски плоти.

голова гудит от сбившейся циркуляции духовной энергии, она пульсирует в висках вместе с кровью, яростно бьется в каналах, точно девятый вал, и чуи, в бешенстве, в бессильной злости на мальчишку, на первого племянника, даже на сихэ-цзюня с его пленником, а главное – на самого себя, мечется дикой кошкой, едва ли не процарапывая ногтями стены собственной мастерской.

глупый чэньцин.

кто просил его вмешиваться? кто просил его совать нос не в свое дело? кто вообще просил его о помощи, тем более о такой, что после нее болезнь только усугубляется?

трава чжэньсинь тут не поможет, чуи пьет уже третью чашу отвара, но боль никуда не уходит, точно физически вросла в него, оплетая его паутиной, целиком, с макушки до самых кончиков пальцев на ногах – все его тело будто объято пламенем.

он старался на износ, чтобы спасти жизнь племянника, который по глупости решил положить ее на алтарь летучих мышей – и что теперь? теперь у него нет другого выхода, если он не хочет прямо здесь умереть от непреодолимой боли. он видел взгляд есюэ: удовлетворенный, предвкушающий, слышал его голос, приторно-нежный, притворяющийся медом, хотя на самом деле был густой раскаленной смолой, затекающей в уши, ноздри и рот – он задушит, заставит захлебнуться и будет ласково шептать «сяоцзю...»

мужун чуи передергивает от этой мысли, к горлу подкатывает ком и его почти физически тошнит. есюэ прекрасно знал, чем все закончится. прекрасно понимал, что такое ранение, полученное в новолуние буквально приведет его дядю прямиком в его паутину.

глупый чэньцин! чем сильнее его отталкиваешь, тем сильнее прилипает.

чуи бьет озноб и в то же время его кожа полыхает изнутри демоническим пламенем. он опирается руками на закрытую дверь, дышит так словно его легкие перевязаны мотком веревки и кто-то размеренно каждую секунду затягивает узел все сильнее и сильнее. по бледному едва ли не мертвому лицу стекает пот, а лохматые неубранные в пучок волосы липнут ко лбу и щекам. чуи хочет рычать, вопить, скулить раненым зверем, но все что может – это озлобленно шипеть на кусок дерева, что преграждает ему дорогу
к лекарству
единственному, что сможет облегчить страдания.
единственному, что поможет не корчиться в невыносимых муках на пороге.

«приходи, чуи, ты ведь знаешь, что тебе это нужно».

он ненавидит есюэ; так сильно, что сводит зубы, так сильно, что готов прямо сейчас обхватить его тонкую шею руками и сломать – но не может. пальцы не гнутся, они мелко дрожат, а руки не могут отстраниться от дверного косяка, ведь стоит им перестать быть опорой, как сгорбленное от боли тело рухнет к ногам племянника в самом унизительном и позорном виде.

он с трудом размыкает пересохшие губы, впиваясь в него острым взглядом раненого животного:

— ты знаешь, зачем я пришел, — голос звучит хрипло и надрывно, и чуи вздрагивает, совсем не узнавая его. ему требуется время, чтобы осознать, что слова срываются с его рта, после чего он собирается с силами отталкивает коляску есюэ с порога, медленно шаг за шагом проходя внутрь.

[indent] творившееся в то время в мире заклинателей трудно было описать словами. узурпатор сеял хаос, война забирала жизни не хуже самой заразной болезни, не различая заклинателей и обычных горожан, далеких от культивирования. тасянь-цзюнь провозгласил себя первым императором мира бессмертных и действовал на опережение, выжигая дотла города и деревни - чтобы никто не посмел выразить возражение.
[indent] реки крови граничили с океаном человеческих марионеток, созданных из тех, кому не посчастливилось просто погибнуть и уйти на круг перерождения – в следующей жизни все эти невинные мученики смогли бы обрести достойную жизнь, но мо вэйюй лишил их этой возможности. все, кто не погиб во время набегов, были обречены навеки стать его шашками вэйци.
[indent] школы верхнего мира поджимали хвосты, опасаясь выразить недовольство узурпатором – стоило сказать только одно сомнительное слово, как взгляд тасянь-цзюня мог устремиться на эту школу. никто из лидеров не хотел повторить судьбу главы сюэ и его супруги, и никто из них не желал своим детям судьбы сюэ мэна.
[indent] трусливо отвернуться и отправить самонареченному правителю подношение – подарки, окропленные кровью невинных – вот, какой выбор они сделали. вот, чего стоит их хваленая сила и мощь, которой они кичились, пока совет имел хоть какой-то вес в мире заклинателей.
[indent] на последнем совете мэй ханьсюэ не сдержал смеха, слушая, как прославленные ордены, как один, предлагали подчиниться и сохранить свое положение под властью мо вэйюя. он смеялся громко, задорно и искренне, стоя за спиной минъюэ лу, пока она с холодным равнодушием выслушивала копошащихся под ногами червей. она не собиралась осаждать своего старшего ученика, с немым одобрением позволив ему высказать все, что он думает об этой затее.
[indent] - вы не похожи на страусов, любезные господа, но голову в землю прячете точно, как они.
[indent] дальше он выслушал многое: от «усмирите этого нахала» до «никто не давал слова куньлуньской шлюхе», но ничто не тронуло сердца младшего мэй – глава школы поднялась с кресла, и ни один мускул на ее лице не дрогнул, когда она сказала: «дворец тасюэ не протянет руку помощи ни одному из орденов, что склонят головы перед чудовищем».
[indent] ученики ее школы вышли из зала, сохранив достоинство, и их примеру последовал орден гуюэе во главе с цзян си.
[indent] минъюэ лу была мудрой и горделивой женщиной, и она вовсе не намеревалась ждать, пока армия марионеток вэйци подступит к горе куньлунь и выжжет дотла ее орден – каждый из учеников тренировался с рвением, готовый дать отпор захватническим вторжениям мо вэйюя. никто не тешил себя ложными надеждами, что их школу обойдет стороной гнев узурпатора, но каждый во дворце тасюэ был готов отдать свою жизнь, если это поможет сбросить его с пьедестала.

..............................................................................................................................................................
[indent] - старший брат, цзымин, он...
[indent] - с ним все в порядке. птенец феникса возродится после того, как сгорит, не думай даже сомневаться в нем.
[indent] он не сомневался – он переживал. он знал своего брата, как самого себя – и ледяная корка на его лице исходила трещинами, как только мэй ханьсюэ младший снова и снова заводил разговор о сюэ мэне. никто не знал, жив он или нет – с тех пор, как его видели в последний раз, прошел почти месяц. старший брат всегда говорил твердо – особенно, если хотел утешить младшего, но недостаток информации оставлял надломы на них обоих.
[indent] - нужно было отправиться на его поиски, - прикусил губу ханьсюэ, делая большой глоток вина.
[indent] - искать его по всем городам – все равно, что иголку в стоге сена. мы оба нужны здесь.
[indent] он прав. старший мэй всегда прав, когда нужно действовать рассудительно, а не спонтанно, как привык младший. но под сердцем все равно болело, точно тонкая игла впивалась в пульсирующую горячую мышцу.
[indent] им оставалось только ждать и готовить оборону ордена, чтобы встретиться с опасностью лицом к лицу.

..............................................................................................................................................................
[indent] этот маленький комочек в оборванных синих одеждах с серебряной отделкой не походил на человека. сгорбленный, продрогший, с выбившимися из уже опавшего хвоста волосами – он тихо бормотал что-то потрескавшимися от холода губами, почти на четвереньках преодолевая сугробы горы куньлунь. раскрасневшиеся от мороза щеки, дрожащее в лихорадке тело – этому телу нужна была помощь, и мэй ханьсюэ дал ему опору, чтобы подняться на ноги. держа его руками за локти, он чувствовал, как трясло человека перед ним.
[indent] - цзымин, - ханьсюэ сжал худые острые локти сильнее, утаскивая внутрь укрепленных стен, и поспешно повел его в тепло. внутри он спешно набросил на плечи сюэ мэна (конечно, это был он) свой плащ с мехом полярного лиса. – проходи быстрее к огню, я сейчас принесу тебе согреться.
[indent] конечно, он говорил о вине – терпкий подогретый алкоголь с растертым в него островатым перцем лучше всего мог позволить цзымину оттаять после подъема на гору. младшим ученикам он приказал принести еды – черт знает, сколько феникс не ел, пока не добрался до дворца тасюэ.
[indent] ханьсюэ знал, сколько дверей закрылись перед его носом. но двери их ордена для сюэ мэна не закроются никогда.
[indent] - пей, - младший мэй подогрел небольшой половник с вином на открытом огне камина и протянул в дрожащие руки сюэ мэна. – тебе нужно согреться.